Егору Кончаловскому нравится, когда дочь получает пятерки

В семейном сценарии от режиссера Егора Кончаловского и актрисы Любови Толкалиной главная роль расписана для дочери Маши, талантливой девочки, которая учится в четвертом классе.

Егор Кончаловский: Хочу, чтобы дочь меня ждала, а не опасалась

Режиссер, актер, сценарист и продюсер Егор Кончаловский получил блестящее образование. Он учился в международной школе St.Clares в Оксфорде, Кенсингтонском бизнес-колледже и в Кембриджском университете. А начало было положено в школе на Арбате.

Чем была для вас школа в детстве? Как вы оцениваете ее сейчас, по прошествии стольких лет?

– Я учился в спецшколе № 12 на Арбате. Я свободно владею французским, и этим обязан своей школе с углубленным изучением этого языка. В то время она была особенной, немного фрондирующей, потому что директор с радостью брала на работу молодых людей, чуть-чуть бунтарей, идеологически не покорных системе образования. Пару лет назад был там и с удивлением встретил своих педагогов. В школьные годы я, если честно, позволял себе лениться и не отличался примерным поведением. Но помню, что учителя никогда не жаловались на нас. Они были по-настоящему одержимы делом, старались внедрять в учебный процесс новые технологии. Помню, учитель математики писала задачки на пленку, проецировала их на стену, а мы списывали. Так больше успевали. Добрые, честные были учителя, с высокими моральными качествами. К сожалению, сегодня такие встречаются нечасто.

А педагогами своей дочери Маши вы довольны?

– Да, в этом отношении я спокоен. Мне нравится, как у Маши все складывается в школе. Хотя в основном я делаю выводы из рассказов Маши и Любы. У нас в семье детей традиционно воспитывают женщины. Ни мой отец, ни дед не вмешивались в это дело. Хорошо это или плохо – другой вопрос. Я даже больше принимаю участие в воспитании Маши, чем они. Но и я не особо ответственный родитель. Моя работа связана с длительными командировками, порой месяцами живу в самолете.

Вы принимали участие в выборе школы для дочери? Какими критериями руководствовались?

– Сначала мне хотелось, чтобы дочь училась в моей школе. Но встал вопрос доставки ребенка на учебу. Поэтому Люба выбрала школу ближе к дому. 

А я, что касается дочери, ей полностью доверяю: она хорошая, заботливая мама, несмотря свою занятость. На мой взгляд, родителям вообще противопоказано заниматься актерской профессией, потому что их постоянно нет дома. Я сам вырос в актерско-режиссерской среде и часто бывал один.

Вы помните, как Маша пережила первый школьный год? Вы отдавали ее на подготовительные курсы?

– Маша пошла в школу в семь лет и первый год пережила неплохо. У нее в классе хорошие детки, добрая атмосфера, и я не замечал, чтобы она страдала. Что касается подготовки к школе, то, на мой взгляд, это как в армии – курс молодого бойца! Если ты идешь на подготовительные курсы в шесть лет, то считай, школа началась. Дочь до школы занималась в центре развития, и, думаю, это ей помогло адаптироваться.

Маша у вас самостоятельный ребенок?

– Не такая, как был я. В сентябре пошел в школу, а в ноябре уже добирался до нее на метро с двумя пересадками. Но сейчас ребенка одного не отпустишь: современный мир более агрессивен и опасен. Да и проблемы межнациональных отношений пока дают о себе знать…

Кстати, вы слышали об идее открывать отдельные школы для детей разных национальностей? Что вы об этом думаете?

– Ни глобализацию, ни востокизацию окружающего мира не остановить. И не стоит отгораживаться от других культур, их нужно принимать. А то будет, как в Париже: арабы селятся локально, в своих кварталах, поэтому не происходит их интеграция в общество со всеми вытекающими из этого и известными нам последствиями. Вопрос не в том, какого цвета кожа или какое вероисповедание, важно договориться о правилах совместного проживания. Мне не нравится идея создания этнических школ. Если это делать во избежание межэтнического конфликта, то, значит, просто его откладывать. А еще я против того, чтобы в школах изучалось православие. На мой взгляд, это нечестно по отношению к детям других вероисповеданий. Тогда уж они должны иметь выбор: изучать православие, ислам или иудаизм. Ни в коем случае нельзя с детства обособлять группы по национальному, религиозному или другому принципу. Это не приведет общество к добру.

Вы переживаете, если Маша приносит плохие отметки?

– Мне нравится, когда она получает пятерки. А так как я сам часто и приносил домой плохие оценки, и вырывал страницы из дневников, и подделывал подписи мамы и папы, то меня не особо волнуют плохие оценки Маши. Вот если бы она стала носить двойку за двойкой, это другое дело. Требование хороших отметок – часть системы воспитания, у меня же ее нет. Я не могу приехать на две недели и начать жестко воспитывать дочку, а потом снова уехать на два месяца. Это не работает. Поэтому я, скорее, балую Машу. Хочу, чтобы меня ждали, а не опасались.

Она не жалуется на недостаток общения с вами?

– Люба жалуется. Но для меня работа так же важна, как и семья. Маша понимает, что у ее родителей – творческие профессии с ненормированным рабочим днем. Я за два последних года двенадцать с половиной месяцев провел в Казахстане на съемках фильма.

У вашей дочери есть дарования, таланты, способности, которые вы развиваете? Что из них ей может пригодиться в будущем?

– На мой взгляд, детские увлечения ни во что, как правило, не выливаются. Моя задача – максимально расширить кругозор дочери. Чем шире кругозор, тем больше возможностей. Маша – занятой ребенок. Это я в детстве шлялся по дворам, по стройкам, у меня было время похулиганить. А Маша занимается живописью, плаванием, музыкой, английским, ходит в воскресную школу. Больше всего она любит рисовать, но мы не говорим ей: «Давай-ка, становись художником!» Я знаю много художников, которые, закончив художественные училища, так и не состоялись в профессии.

За четыре школьных года можно понять, к каким дисциплинам склонен ребенок. Судя по тому, что вы перечислили, ваша дочь – гуманитарий?

– Сейчас, когда встает вопрос, в какой класс средней школы ее отдать, я бы предпочел математический. Математика – это философия, образ мыслей. Я сам слаб в математике и жалею об этом. Но зато я изучал логику и искусство аргумента в Кембриджском университете и сейчас использую эти знания в профессии. Математика пронизывает все – живопись, музыку, литературу. Математически доказывается то, что мы не можем доказать иным путем, например существование других измерений. Она развивает мышление. А куда приложить навык логически мыслить, будет зависеть от Маши.

Как вы думаете, во что может вылиться одна из бурно обсуждаемых сегодня идей реформы среднего образования – ввести частичную оплату за обучение (сверх стандарта!) в старших классах?

– Мой дед Сергей Михалков сказал: «Сегодня – дети, завтра – народ». На мой взгляд, инициатива платить за обучение – печальна. В России почти 700 тысяч детей из неблагополучных семей. Это много для 140-миллионной страны.

Ребенок должен быть сыт, обут, одет и чист – это его физическое здоровье. А здоровье духовное – это интеллект и культура. Морали не научишь: не воруй, не лги, не говори плохо о других. Она зависит от уровня внутренней культуры, которую формирует хорошее образование. В нашей стране люди живут небогато. Учиться и так непросто, а если будет препятствие в виде невозможности оплаты… В таком случае мы можем превратиться в нацию лакеев. На мой взгляд, логичнее было бы наоборот – приплачивать детям за учебу. Чем больше предметов ты изучаешь, чем лучше ты их осваиваешь – тем больше тебе платят. Даже человеку удивительной природной мощи, энергии, харизмы не реализовать этих качеств без определенных знаний. Образование – это фундамент, на котором строится способность к мышлению.

Психологи считают, что игры с детьми тоже развивают их способность к мышлению. Ваша актерско-режиссерская семья в этом смысле уникальна. Во что вы играете с дочерью?

– Раньше играли, теперь некогда. Да и вообще, что такое игра? Недавно Маша проиллюстрировала книгу детских интервью. Обложку сделал Тонино Гуэрра (итальянский поэт, писатель и сценарист, писал сценарии для таких выдающихся кинорежиссеров, как Федерико Феллини, Микеланджело Антониони, Андрей Тарковский). Это что – игра или не игра? Дочка была связана контрактом, сроками, и в то же время она – ребенок и играла в эту новую для нее игру. Мне больше нравится ходить с Машей в музеи. Я, искусствовед по образованию, неплохо знаю живопись и культуру, люблю рассказывать ей о смыслах, заложенных художниками в картины. К сожалению, в последние год-два я был реально плохим отцом, все время пропадал на съемках в горах Казахстана на границе с Китаем. У меня там была своя игра – снимал фильм «Возвращение в А». А последняя наша игра с дочкой – гонялись на картингах. Мне понравился ее осторожненький, девичий стиль вождения; полная противоположность моему – агрессивному и скоростному. Маша – немножко трусиха, но в смысле самосохранения для девочки это совсем неплохо.

Любовь Толкалина: Мы с Машей любим пробки: сидим обе с открытыми ртами и слушаем аудиокниги

Для актрисы Любови Толкалиной родительство – непростой урок. Но она осваивает его с радостью, заново открывая мир вместе с дочерью Машей.

О чем вы чаще всего вспоминаете, когда думаете о школе?

– Я закончила школу № 351 в Измайлово. Не могу сказать, что я любила школу, но я бы с удовольствием встретилась с директором, учительницей по литературе, по математике. С радостью вспоминаю учителя химии Татьяну Анатольевну. На ее факультативах мы ставили опыты. Она не всегда знала, чем они закончатся, и часто мы «в дыму – бой в Крыму» расползались в полном восторге. А она кричала: «Ура! Получилось!» Мне нравились удивительные уроки риторики, которые вела актриса Малого театра Елена Викторовна Москвитина.

Она учила нас логически думать, образно мыслить, фантазировать. И стала той волшебной феей, которая впервые навела меня на мысль стать актрисой. Всегда с благодарностью вспоминаю, как она повела нас в кинотеатр «Иллюзион» на фильм «Женщина французского лейтенанта».

Вы обмолвились, что не любили школу. За что?

– Школа для меня была агрессивной средой, я не могла там найти себя. Дружила с мальчишками, хулиганили вместе, а попадалась только я. Спасали меня занятия синхронным плаванием в театре на воде «Лотос» и способность к учебе. А школа была для меня само собой разумеющейся каторгой. Там мне было скучно. На уроках географии, которую я очень люблю сейчас, мы с подружкой Машей Илюшиной играли в «точки». И где находится Папуа – Новая Гвинея, я не знаю до сих пор. Мне не хватало живой науки, когда понимаешь, как загораются лампочки, работает телефонный аппарат. А вот уроки литературы я любила, потому что учительница Людмила Ивановна проводила их особенным образом, например, читала вслух Куприна, включая музыку тех лет.

Перед тем как пойти в школу, Маша посещала центр дошкольного образования. Почему для вас это было важно?

– Маше не хватало прилежности и усердия. Все, что касается творчества, фонтана, искрометности, полета, – это ее. А вот когда «это надо сделать», сразу возникают сложности. Для меня было важно развить в дочери умение концентрироваться на занятиях.

А сейчас что-то изменилось?

– Нет, ей и сейчас это дается с трудом. Если Маше не нравится процесс, то она ничего не будет делать, ее не волнует результат. По этой причине мы передумали идти в школу при Суриковском училище. Хотели, но Господь послал нам в мае удивительное испытание. Машу пригласили оформлять книгу детских интервью. Обложку рисовал Тонино Гуэрра, и от дочери тоже требовалась достойная работа. За месяц ей надо было нарисовать 50 рисунков, то есть по полтора рисунка в день. Вот тогда я и поняла: ее невозможно заставить творить по контракту. Мы справились, но после этой работы у Маши даже теперь, спустя несколько месяцев, нет тяги к рисованию.

Вы востребованная актриса, занятой человек. Скажите честно: вам удается придерживаться системы в воспитании?

– Я непоследовательна. Могу резко критиковать, хотя понимаю, что мою дочь лучше обнимать, целовать и тетешкать. А могу сесть рядом и, проявляя слабость, сказать: «Маша, я такая же девочка, как и ты, только чуть постарше». Но мне хочется, чтобы у дочери был налажен диалог с нами. Я не могла прийти домой и рассказать родителям все, что со мной происходит. Вся моя жизнь прошла на улице, в секции плавания, я – общественный ребенок. Может, еще и поэтому для меня так важно, чтобы Маша знала: я живу, чтобы всегда быть на ее стороне и поддерживать ее.

Похоже, для вас родительство – непростое дело?

– Я не была готова к материнству. Родила Машу рано, в 22 года, и вообще не знала, что с ней делать. Не понимала, зачем мне это? В общем, с ней я наломала дров. В нашей семье лучший друг дочери – Егор. В критических ситуациях мы обращаемся к нему. Этим летом жили с Машей в Лондоне у моей подруги. Она художник, артистическая натура, и у нее на полках много книг об эротике. Маша одну похитила. Я забрала ее и поставила на полку, но на следующий день книга опять исчезла. Тогда я сказала: «Знаешь, Маш, до тех пор пока ты не научишься себя вести как взрослая, например заправлять постель, ты не будешь читать такие книги». Спустя несколько дней она вырвала оттуда страницу. Тут я растерялась и позвонила мужу: «Егор, что делать? Не ругать же ее?» А он ответил: «Да отдай ты ей эту книгу. Все лучше, чем она зайдет в Интернет и там ее накормят по полной программе». Егор знает, как правильно вести себя с Машей, а я расту вместе с ней.

На что вы обращали внимание при выборе школы?

Мне хотелось, чтобы школа была рядом с домом, государственная, с традициями, с сильной программой, творческим подходом к обучению, теплотой к детям. Я приходила в школьный двор и смотрела, что там творится: какие дети, как общаются, что за родители за ними приходят. Меня очень интересовало, каким будет учитель, которому я отдам ребенка. И я нашла такую гимназию.

Были ли сложности?

Когда мы определились со школой, ее директор Елена Вячеславовна Гусева сказала: «Любовь Николаевна, вы уверены, что сможете обеспечить ребенку режим? С нашей программой детям сложно успевать». Я сказала: «Конечно!» А потом началось! Я никогда не возвращаюсь домой в девять вечера, особенно если у меня спектакль. Укладываться в рамки режима, успевать нам было сложнее всего. Иногда мы просыпали, и я привозила Машу ко второму уроку.

Значит, Маша даже домашнее задание делает сама?

У нас нет нянек, гувернанток, только учитель английского языка. Дочь остается в группе продленного дня, и там ей помогает делать уроки чудесная Анастасия Олеговна. Единственное, что я успеваю, – отвозить ребенка в школу.