Хорошие оценки для творческого ребенка не обязательны

Денис Клявер — известный музыкант, певец, композитор, солист группы «Чай вдвоем». А еще он сын знаменитого актера Ильи Олейникова. И отец двоих детей-школьников. Словом, «Первоклассным родителям» было о чем его расспросить!

Отцовские плащ и обручальное кольцо

– Одни люди вспоминают свои школьные годы как самый светлый период жизни, другие – как страшный сон. Денис, Вы к какому «клану» себя относите?

– Если честно, школу я не сильно вспоминаю. В моей памяти этот возрастной период связан с пионерскими лагерями. Там было классно!

– Значит, Вам нравилось быть ребенком?

– В детстве мне всегда хотелось быть и выглядеть взрослее. Я никогда не забуду, как в классе седьмом я надевал папин плащ и обручальное кольцо. Ехал в общественном транспорте и держался за поручень так, чтобы другие пассажиры видели кольцо.

– Как они реагировали?

– Думаю, им было по барабану! (Смеется.) Но тогда мне казалось, что все смотрят на меня. На самом деле, каждый человек занят своими проблемами. Сейчас мне редко, но случается пользоваться общественным транспортом. Я беру газету и вперед. Могу утверждать: людей, которые бы сидели и рассматривали других пассажиров, я не замечаю.

– Чем Вас привлекал пионерский лагерь?

– Он был для меня всем! Там можно было почувствовать себя взрослым, потому что рядом нет родителей. И заявить о себе самому: добиваться дружбы, уважения, любви со стороны девочек.

– Чем же являлась для Вас школа?

– Трудовой повинностью. Не могу сказать, что у нас был очень дружный класс. Но, когда года четыре назад мы встречались, мне было приятно всех видеть. Парни – солидные, девчонки тоже повзрослели, похорошели, стали мамами. Но практически никто не изменился! Перед вечером встречи выпускников все знакомые в один голос мне говорили, что не стоит туда ходить – ждет, дескать, сплошное разочарование. Но я пошел, и у меня осталось самое лучшее впечатление. Более того, мы сейчас списываемся, периодически общаемся. Словом, встреча с одноклассниками меня порадовала. Хотя я учился в заурядной школе в Купчине, под Питером. Мягко говоря, это «веселый» хулиганский райончик. Кстати, оттуда вышло много рок-музыкантов.

– Мальчишке, который живет в таком месте, нужно уметь за себя постоять.

– Да, это замечательная школа жизни! У меня была очень смешная ситуация. В моем микрорайоне отсутствовала десятилетка. И мама с папой отдали меня в школу в соседнем микрорайоне, где было много новостроек. Наши микрорайоны разделяла улица. Помню, вдоль нее высадили молодые деревца, вбили рядом колья и подвязали, чтобы растения не сломались. Причем колья были в два раза толще, чем саженцы.

Конечно же, они послужили прекрасными орудием для выяснения отношений между двумя микрорайонами. Поскольку я жил и гулял в одном, а учился в другом, то находился на поле битвы как арбитр, третейский судья. Потому что знал и тех, и других ребят. Они между собою бьются, а я стою в сторонке. Неудобно было присоединяться к одной из сторон. Но это не трусость, это дипломатия.

Вообще, интересных ситуаций было много. Когда я вспоминаю некоторые из них, у меня сейчас волосы дыбом становятся! Поскольку соседний микрорайон был молодым, там шло постоянное строительство. Нас, мальчишек, эти стройки к себе просто притягивали. Помню, как мы ползали на восьмиэтажной высоте по балкам. Ужас, конечно! Знаете, почему маленькие дети бывают бесстрашными и жестокими? Да потому что в жизни еще ничего не видели.

А отсутствие опыта придает уверенности. Иногда это заканчивается не очень радостно. Но, слава богу, у нас никаких происшествий не было. Как я уже говорил, в те времена Купчино был неспокойным районом.

Я рос, как у Виктора Цоя в песне: «Мама – анархия, папа – стакан портвейна». Помню, как каждый вечер я заходил в свой подъезд. Естественно, лампочки там всегда были выбиты. Сначала я открывал дверь, как это делают спецназовцы в боевиках. Разве что в руках пистолета с фонариком не было! За две секунды проводил осмотр помещения на предмет, нет ли там затаившегося врага.

Но это сейчас я говорю с иронией. А тогда это было нормально. Больше вам скажу: чувство опасности мне всегда очень нравилось. В этом была своя романтика.

– А были драки, в которых Вы участвовали?

– Естественно. Я был смелым, но легким, как тот Ежик! (Смеется.) И всегда заступался за слабых. Правда, просто прикрывал их своих телом, и били потом меня. В 8-м классе такое положение дел мне надоело, и я пошел в качалку. Вообще, в детстве я занимался всеми видами спорта, какими только можно, начиная с легкой атлетики и заканчивая дзюдо. Раньше ведь было много спортивных секций. Но в советские времена в секции дзюдо, к примеру, ходило 50 человек. А у меня, как у любого творческого человека, – рассеянное внимание. Больших надежд тренер на меня не возлагал, поэтому толком на меня не обращал внимания. Конечно, мне было неинтересно.

Дитя любви: 50 на 50

– Из-за рассеянного внимания, наверное, тяжело давалась учеба в школе?

– Конечно. Почему все творческие люди, даже весьма успешные, учились, честно говоря, не очень хорошо? Не потому что они тупые. Просто на уроках им было скучно, и они постоянно отвлекались. Я тоже не могу похвастаться хорошими оценками. Но параллельно с обычной школой я занимался еще и в музыкальной. Причем на двух инструментах одновременно – на фортепьяно и на трубе.

– Там Вы уже тогда были успешны?

– Не могу так сказать. С душой я могу заниматься только тем, что мне искренне нравится. Мама все время мне говорит: «Сынок, какой ты трудолюбивый человек!» На что я отвечаю ей, что просто занимаюсь тем, что люблю. Слава богу, это нравится еще и зрителям. Что же касается музыкальной школы, то после ее окончания я захлопнул рояль и сказал, что никогда в жизни больше к нему не подойду. До такой степени мне надоела навязанная классика: Бах, Моцарт, Шопен и т. д. Но через полгода я стал сам сочинять. И совершенно по-другому взглянул на музыку. Нет, творческому человеку необходимо начальное музыкальное образование: сольфеджио, нотная грамота, гармония. Но годами играть этюды? Нет, если человек хочет стать исполнителем, это необходимо. А если он собирается заниматься композицией, то я не уверен. По мне так лучше не заштамповываться.

– Родителей не огорчало, что Вы, мягко выражаясь, не отличник?

– Они и сами не доктора наук! Папа – артист. Мама, несмотря на то что она научный сотрудник, химик, тоже творческий человек. Между прочим, именно она настояла на том, чтобы я занимался музыкой. Папа сказал: «Не надо, это тяжелый хлеб! Пускай идет в спорт!»

– У мамы сработала интуиция?

– Что у меня есть склонность к музыке, было и так понятно. Папа был невероятно музыкальным человеком. Он писал замечательные гармоничные песни. Мама тоже сочиняет. Ее песни настолько простые и честные, что трогают душу. Во мне родительские таланты просто скомпилировались ровно 50 на 50. Я взял от папы и от мамы все самое лучшее. Мы как-то анализировали и пришли к этому выводу. Говорят, такими рождаются дети любви. Связки у меня, слава богу, папины. У мамы – очень слабые. Если она понервничает вечером, с утра может не разговаривать. Для вокалиста это катастрофа. Мама поэтому и не стала заниматься музыкой дальше.

1 сентября: неожиданное напутствие

– Иными словами, родители к Вам не приставали: мол, двоечник, садись делать математику!

– Я не был двоечником. Учился с «тройки» на «четверку». Папа все время был на гастролях. Мама в начальных классах пыталась мою учебу контролировать. Но дальше это было уже бесполезно. Между прочим, самый мой нелюбимый предмет, который я вообще не понимал, как ни странно, – химия. У меня по нему была очень натянутая «тройка».

– Этот талант Вы от мамы не взяли!

– Но она ведь тоже не очень хотела быть химиком, просто родители настояли.

– Вы помните свою первую учительницу?

– Если честно, нет. Как ни странно, я больше помню воспитателей в детском саду, потому что они были очень добрыми. И потом мне пришлось сменить много школ. Я родился в Питере, но до 8 лет жил большей частью в Пушкине с бабушкой и с дедушкой. Там я пошел в музыкальную школу. А в обычную – потом уже в Питере. Позже мы переехали в Купчино. В общем, школ у меня было немеренное количество. Но я очень хорошо помню нашу классную руководительницу Лидию Владимировну, которая меня учила с третьего класса. Мы недавно виделись, она прекрасно выглядит.

– А помните свое первое 1 сентября?

– В тот день мама сказала мне: «Сынок, мне тебя жалко! Ты вступаешь во взрослую жизнь».

– Ничего себе напутствие!

– Но ведь и десять лет – это серьезно! Когда тебе только семь лет, это практически в полтора раза больше, чем ты существуешь на планете.

Папина школа воспитания

– Папа в школе бывал?

– Очень редко, но метко. Тогда он не был еще известным артистом. Но учительницам нравилось общаться с ярким, статным мужчиной. И они искренне, от души рассказывали ему про меня все самое нехорошее. Я был, мягко говоря хулиганистым.

– Вам попадало от папы? Или он с пониманием относился к Вашим шалостям?

– Помню, папа стоял, слушал рассказ учительницы, кивал головой, лишь на секунду поворачивая голову в мою сторону. Его взгляд, наполняющиеся кровью глаза, красноречиво говорили: «Вернемся домой, я устрою тебе!» Мои ноги стали ватными. Таким я видел отца всего раза два в жизни, но этого, поверьте, было достаточно. Кстати, этот взгляд мне тоже достался в наследство от него. Как-то раз в разъяренном состоянии я посмотрел на себя в зеркало и подумал, что это именно так. Я боялся и уважал отца. И думаю, что так и должно быть. Правда, мама воспитывала меня за обоих родителей, папа вечно был на гастролях. Но ее угроза пожаловаться ему всегда производила на меня должное впечатление. Это сразу мотивировало меня идти делать уроки, убирать свою комнату и т. д.

– А как Вас наказывали, если требовалось?

– Папин метод был простым. Я увлекался коллекционированием, и он отбирал у меня мои богатства. Что дети в Советском Союзе собирали? Марки, открытки, значки, монеты, календари, пластинки и т. д. Потом у меня магнитофон появился, его тоже могли забрать. Предметы «шантажа» менялись в зависимости от увлечения и возраста! (Смеется.) Вообще прекрасно, когда ребенок чем-то увлекается. Его можно наказать, лишив того, что ему дорого. А если ему ничего не интересно, это катастрофа. Не будешь же его бить или ставить в угол! Слава богу, мои сын Тимофей и дочь Эвелин (от Евы Польны. – Ред.) – люди увлекающиеся. И у меня есть способы их наказать. Я думаю, что это нормально. И объясняю своим детям: «Я понимаю, что тебе делать это неинтересно. Но я в ответе за твое воспитание. Когда вырастешь, сам мне претензии будешь предъявлять: «Папа, почему ты не заставил меня?»

Тимофей и Эвелина: наследственные таланты

– Денис, расскажите о своих детях!

– Тимофей учится в 5-м классе. Он не разгильдяй, но и не «ботаник». То, что надо! Сын с четырех лет занимается тейквондо. В следующем году у него уже будет черный пояс. Он мальчик целеустремленный и амбициозный в хорошем смысле этого слова. Когда на ринге проигрывает, очень сильно переживает – это удар по его честолюбию. Могу сказать, что тейквондо Тимофею очень сильно помогает. Я вижу, что восточная философия сформировала его характер. Он понимает, что без труда ничего нельзя добиться. Что касается моей любимой доченьки, ей сейчас 8 лет. Она добрая, светлая, очень творческая личность. В прошлом году она пошла в школу.

– Вы на 1 сентября с Эвелин ходили?

– Конечно! В этом году тоже пойду обязательно. Видеть, как твой ребенок стал настолько взрослым, что идет в школу, – огромное удовольствие. Это безумно приятно!

– Кому-то из детей Ваш музыкальный талант передался?

– Эвелин – музыкальная девочка, очень любит петь. У Тимофея с этим тоже все в порядке. До определенного периода он пел, играл на фортепиано. А потом сказал: «Папа, я не хочу!», и я не достаю его. Мне кажется, сын вообще в деда пошел. По темпераменту сильно на него похож. И я мечтаю, чтобы он стал актером. Тимофей – весьма органичный человек. А самое главное для людей актерской профессии – быть естественным.

Текст: Наталья Южина