Вначале поступила в ГИТИС на актерско-режиссерский факультет. Мастерство у нас вел Анатолий Васильев. А буквально через год-другой он получил театр (который стал называться «Школа драматического искусства». — Ред.). И я сразу поняла, что нигде кроме, как в нем, работать не буду. В столице своего угла у меня тогда не было. Да и никого, ничего, кроме работы, тоже. Данила жил то с бабушкой в Оренбурге, то с отцом в Иркутске. Только года через два мне удалось забрать его в Москву. Я отдала сына в хороший интернат для детей, родители которых работают за границей. Ему было 8 лет.

Как он отнесся к переезду в Москву?

Конечно, время отпуска мы проводили вместе в Оренбурге. К тому времени у его отца уже была другая семья. Новая жена очень хотела, чтобы наш сын остался жить у них. Но Даниил, естественно, скучал по маме. И я понимала, что ни с кем другим ему не будет так хорошо, как со мной.
Он проучился год в Москве. А во время летних каникул я взяла его с собой на гастроли в Югославию, на остров Хвар (теперь это территория Хорватии. — Ред.). Сын был стеснительным, немного неуклюжим, но держался бойко. Он не то что боялся мамы, просто я всегда была «в недосягаемости», когда он больше всего нуждался во мне. Может, благодаря Егору (муж был врачом, но обожал актерство), я казалась сыну необычной, не такой, как все, а моя профессия — волшебной. Когда мы были на Хваре, во время репетиций я пыталась вытолкнуть Даню из театра на море, на улицу. А он неотступно сидел в ложе, будто боялся пропустить самое важное. Душа его жадно впитывала все, что происходило на сцене.

Когда он дебютировал на ней?

Васильев, не мог не заметить такого искреннего интереса ребенка к театру. И однажды предложил ему выйти на сцену и расставить свечи. У меня даже сохранился видеозапись этой финальной сцены «Моммина и Рико Вери». Я играла Моммину, которая в конце пьесы умирает. На Даню надели мою балетную пачку, в которой я была в начале спектакля. Волосы за лето у него отросли, глаза стали огромными, пачка до полу… Непонятно было, то ли это мальчик, то ли девочка. Какое то нереальное существо прошуршало в темноте, зажгло свечи и улетело. Сын делал все так аккуратно, с такой нежностью, с таким пониманием момента, что я поняла: никуда ему от актерства не уйти, это у него в крови.
Уже после 9 класса он пошел поступать во все театральные училища. Его взял вольнослушателем к себе на курс во ВГИК Марлен Хуциев. Пока сын слонялся по Институту кинематографии, его увидел один китайский режиссер и пригласил в совместный китайско-русский проект про Великую отечественную войну «Алые вишни», съемки которого проходили под Москвой.

В меня, конечно. Он ведь со мной жил, с отцом редко виделся.

Раз для Даниила ваша погоня с палкой была очередной игрой, Вы пытались его по-настоящему наказать?

Я думаю, что ему было достаточно одного моего строгого замечания. Потому что он знал, что я в гневе страшна, и не стоит испытывать моего терпения. Когда я злилась на сына, он быстренько «линял» или оборачивал свои проказы в шутку. Знал, что если меня «расколоть», мой гнев моментально пройдет.

Даниил с удовольствием пошел в школу?

Нет, он совершенно не хотел сидеть за партой. У него не получалось это делать. Даня из тех людей, которые не любят, когда их учат.

«Двойки» приносил?

Да, и я огорчалась страшно. Но, к сожалению, не могла найти ни времени, ни терпения, чтобы исправлять их вместе с ним.

Его на второй год не оставляли?

А кто бы это делал? Он же поменял множество школ. Учился в Иркутске, в Оренбурге, в интернате в Москве. В конце концов попал в школу искусств. Ее директриса обожала наш театр и с удовольствием взяла Данилу к себе. Он до сих пор с этой школой поддерживает отношения. И все дети там его очень любят.

Он был гордостью этого учебного заведения?

Не был, а стал после того, как к нему пришла известность. Но педагоги к сыну там нормально относились. Единственная учительница, которая поставила ему «двойку» за 9 класс, была математичка. Чтобы исправить оценку, нужно было ходить к ней, кланяться, заниматься все лето, потом пересдавать. А Даниил не любит, когда ему ставят условия. Он забрал документы и пошел поступать в театральные институты. А потом отдал их в экстернат и не очень по этому поводу переживал.

Такой вот свободолюбивый человек…

Так и есть. Когда он окончил «Щуку», ему нужно было идти в армию. И я решила устроить его в Театр Российской армии. Служба должна была начаться только осенью, но до этого нужно было два месяца походить на репетиции, поиграть в массовке. Данила пошел туда, но режиссер, ставивший спектакль, начал их, что называется «строить». День, второй… А на третий сын мне и говорит: «Знаешь, мать, извини, но, кажется, я там служить не буду! Служба еще не началась, а я уже его раб. Мы для него нелюди! А что дальше будет?» Я была в шоке, ведь этот вариант казался самым оптимальным — год прослужить в театре. Однако Даниил его отмел, не моргнув глазом. Точно так же ушел из Театра Джигарханяна, когда какой-то режиссер начал читать труппе пошлую пьесу. Знаете, актер должен уметь приноравливаться к чужому мнению. А у сына с этим — проблема. Я думаю, что таковы издержки моего воспитания. Все-таки человек должен находить в своем сердце смирение. А у Даниила смирение заменяет юмор.

Он хулиганил в школе по мелочи или только по крупному?

Хулиганство подразумевает злой умысел. Нет, Даня, скорее, изобретатель, испытатель-экстремал. На съемках «Алых вишен» он сдружился с пиротехниками, которые обучали его взрывным эффектам. Он очень любил все, что связано со взрывчаткой. Постоянно что-то с чем-то смешивал и на улице подрывал. У него все время были обожжены ресницы. Но чтобы меня по этому поводу в школу вызывали, я не помню.

Как Вы реагировали?

А что я могла сделать? Человек изобретал порох! (Смеется.) К тому же сыну все время нужно было быть в центре внимания, он завоевывал пространство. И для этого должен был совершить экстремальные поступки.
Впрочем, школьные годы Даниила я фактически пропустила. Он рос сам по себе, и все, что он делал, было его личной инициативой. Сын со своими друзьями ходил на Никитские ворота и мыл там машины, продавал газеты. Таким образом зарабатывал нам на жизнь.

А ему по-настоящему доставалось от Вас той самой палкой, с которой Вы за ним бегали?

А Даниил когда-нибудь Вас упрекал в том, что недополучил в детстве материнского тепла?

Когда я начинаю ему виниться, он отвечает: «Мать, я не помню этого!» Дети ведь по-другому воспринимают жизнь. Мы разговариваем друг с другом достаточно откровенно. Никаких претензий он не высказывает. Наоборот, ведет себя со мной очень трогательно. Я даже иногда теряюсь, когда Даня предлагает мне свою помощь. «Мать, я оплачу тебе всю поездку! Езжай, отдыхай, загорай!» Это прекрасно, но в то же время я привыкла сама себе прокладывать рельсы. Может, уже пора спокойно по ним ехать?..
Мне всегда представлялось, что мой сын станет моей опорой. Так оно и получилось. На сегодняшний день я действительно могу на него опереться.

Наталья Борисовна, не могли бы подвести итог. Как надо воспитывать ребенка, чтобы из него получился успешный человек?

Думаю, прежде всего нужно ему доверять. Когда человек рождается, он настолько открыт, доверчив! Но взрослые запичкивают его своими убеждениями и установками, которые закрывают от него мир как таковой. В результате ребенок дублирует своих родителей и не находит своей тропы, своего предназначения, ради которого он и появился на свет.
А еще ребенок должен получать море любви. И от папы, и от мамы, и от бабушек, и от детского сада, и от школы… Если человек в детстве энергии любви, внимания со стороны родителей не дополучил, став взрослым, он будет чувствовать себя ущербным. И наоборот. Знаете, существуют добрые, открытые люди, которым присуще детское отношение к миру. Стоит им где-то появиться, как все тут же начинают вокруг них объединяться.
Я много лет занималась театром. И развила свои способности настолько, что они ушли далеко вперед моих личных качеств. В результате свой профессионализм мне негде применить, он не востребован, а мои человеческие качества совершенно не работают.
Развивая свои способности, нельзя забывать о душе, она должна трудиться в первую очередь. Да, сегодня я понимаю: если отточенные тобой таланты не освещены светом любви, теплоты, доброты, они обесцениваются, ничего не стоят. Я хотела бы, чтобы в жизни Даниила не случилось бы такого перекоса. И чтоб как человек он был бы желаннее, нежели как чудо-актер. Счастливы люди, которые относятся к своим талантам с легкой иронией. В любом случае, не тебе это принадлежит. Если дал Господь Бог, то он же может и забрать. «Блаженны нищие духом...», как говорится.