Почему-то, когда речь заходит о воспитании детей, особенно отцами, всегда подразумевается в первую очередь наказание. Весь наш авторитет строится на страшилках. Отчасти, конечно, потому, что мы постоянно отсутствуем в заботах о том, чтобы принести в дом добычу. И получается, что мамы по телефону вкратце сообщают отцам очередные подвиги чада, накручивают нас как следует, и вот мы  уже на пороге со сдвинутыми бровями готовы СКАЗАТЬ ЕМУ! все, что требуется.

Однажды, вернувшись домой в половине девятого вечера, подготовленный к участию в воспитании, я поймал себя на мысли, что ничего не знаю о том, что произошло! Информация, которой я владею, сводится к маминым впечатлениям о впечатлениях еще какой-то мамы о впечатлениях учительницы о драке в классе с участием нашего сына.  

Во-первых, что могут вообще знать женщины о мужской драке, думаю я, медленно раздеваясь и оттягивая как можно дальше момент педагогического воздействия отцовским авторитетом.

Во-вторых, мне не нравится быть пугалом, которое постоянно потрясает кулаками и грозит расправой.

В-третьих, сын не бежит меня встречать, как обычно, а очевидно, сидя в комнате, без особого трепета ожидает моего разгневанного явления в проеме двери. Я с некоторых пор стал чувствовать, что теряю очки в глазах своего ребенка. И несмотря на то что старательно рычу и скалюсь, все равно перестаю быть вожаком.

Честно говоря, в последнее время я стал замечать, что неубедителен в гневе, которого на самом деле не испытываю, и в «мачизме», которого на самом деле не исповедую. Другое дело мама!

Когда она заводится, всегда есть вероятность повредить слух, а то и быть шлепнутым по одному месту, например, книжкой по английскому. И все равно она считает, что такая атака недостаточна и я должен придумать что-то особо изощренное, чтобы…

Чтобы что?

Чтобы сын никогда не дрался? Чтобы перестал гонять на переменах по лестничным пролетам? Чтобы у него не выскакивал из кармана попрыгунчик посреди урока на потеху всем одноклассникам?

Я долго и тщательно мою руки, вспоминая, за какие еще забавности мне в последнее время приходилось расписываться в дневнике и читать морали. И что я могу придумать такого ужасного, чтобы наказать его?

Лишить возможности играть на компьютере? Он и не играет – не любит. Компьютер использует только в качестве справочника.

Не пустить гулять с друзьями? Он и не гуляет. У него нет на это времени, потому что он учится в двух школах – обычной и музыкальной.

Отказать в строительстве шалаша и сосисках на костре, запланированных на воскресенье? Вот это то, что нужно! Сын точно расстроится. Мой авторитет станет непоколебимым, а попрыгунчик в следующий раз сто раз подумает, выпрыгнуть ли из кармана. Чушь какая-то. Смотрю на себя в зеркало и вижу, что улыбаюсь. Как и тогда, когда был вызван в школу и учительница «на полном серьезе» рассказывала мне, что бабушка Васечкина своими ушами слышала, как мой сын на скамейке в парке сказал друзьям «матное слово». Я уточнил, участвовала ли она в беседе, оказалось – нет. Мимо просто проходила. Штирлиц бежал сзади и делал вид, что прогуливается, – я живо представил себе картину. «Не понимаю, чему вы улыбаетесь?!» – возмутилась учительница…

Впрочем, отставить сантименты! Выхожу из ванной, делаю грозное лицо и прошу маму не заходить к нам в комнату минут двадцать. Она заговорщически кивает головой: дескать, конечно, только пойди, разберись наконец с этим безобразием.

Сын сидит за столом, что-то дописывает из уроков. Время – девять. На столе раскрытый дневник, в нем через всю страницу ждет моей подписи красная строка «Устроил драку!».

– Привет, тебе еще долго?

– Привет, пап. Уже закончил.

Не услышав в моем голосе ожидаемого фальшивого металла, сын поднимает на меня глаза. Я вижу, что он уставший после музыкалки. Я после работы тоже.

– У нас с тобой 20 минут есть. Давай партию в шахматы? Давно не играли.

– Давай.

Вижу, что парень мой присутствия духа не теряет, значит, нет за ним такой вины, за которую было бы очень стыдно. Иначе не согласился бы играть.

Играем. Он ничего, только спешит немного, поэтому зевает фигуры.

– Ты знаешь, женщины никогда не должны становиться свидетелями мужских разборок, потому что они не всегда могут все правильно понять и оценить. Понимаешь?

Он кивает, а я чувствую, как возвращается покинувшая меня сила отцовского авторитета.

– И постарайся маму не расстраивать. У тебя, наверное, сестренка будет скоро. Маме нельзя нервничать, понимаешь?

Изумленный, обескураженный взгляд и счастливая улыбка на лице сына.

– Только это пока секрет, не выдавай меня.

– Конечно!

Партию заканчиваем вничью в атмосфере вновь обретенного доверия. В комнате просто в воздухе витает: ну, ты, пап, молодец!

– У тебя там где-то нужно было расписаться, – говорю я ребенку, собираясь покинуть его комнату. – Да! Если что – я тебя ругал.

P.S. Многие мужчины хотели бы видеть своих сыновей умными, сильными, смелыми. Но нередко в погоне за этим отцы игнорируют или подавляют важные потребности своих детей. Мальчикам не меньше, чем девочкам, необходимы ласка и нежная забота. И чем они меньше, тем более в этом нуждаются.

Но папы боятся, что чрезмерная ласка сделает из сына «девчонку». Вот они и жертвуют добрыми и так необходимыми любому мальчику нежными отношениями ради своих надуманных представлений о мужественности. Однако, как показывают исследования, да и простой житейский опыт, наиболее мужественные мальчики вырастают как раз у тех отцов, которые не скупятся на нежность в отношении сыновей. Как бы это парадоксально  ни звучало, но мальчик, имеющий опыт близких отношений с отцом, который не прячется за маской «мачизма» и искренне выражает ему свою любовь, вырастает полноценным мужчиной.

А тех отцов, которые пытаются вырастить из своих сыновей настоящих мужчин особо жесткими методами, психологи предостерегают об обратном эффекте. Чрезмерная черствость в отношениях с ребенком и злоупотребление «спартанскими» методами воспитания приводят в будущем к безынициативности, пассивности, несамостоятельности, тревожности и неуверенности в себе, а нередко к жестокости и агрессивности (ведь ребенок склонен подражать своему отцу!). «Рабская дисциплина формирует рабский характер», – так еще в 1693 году предостерегал слишком твердых отцов и учителей известный английский педагог Джон Локк.

 

Евгений Кузнецов